Фрагмент книги 2007 года издания — «Эпоха мертворожденных»

Книга (на время издания считалась фантастикой) рассказывает о гражданской войне между Центрально-Западными и Юго-Восточными областями Украины.

Обращаем внимание, что, так как книга написана в 2007-м году, схожесть книжных героев с ныне известными командирами ополчения, их взглядами и высказываниями, а так же событиями — принято считать необычным со-в-падением

Глава 7, ОСТРАЯ МОГИЛА (Сдача Луганска Киеву)

[диалог между вице-премьером Луганской Республики и командиром отряда ополчения]

— Понимаешь, Кириллыч, ты уперся рогом в термин «оборона» и поэтому не можешь въехать в установки Опанасенко. Не будет никакой обороны, к примеру, как в Лисичанске. Въезжаешь?! Все это — убедительные для стороннего наблюдателя декорации нарисованные Александром Павловичем. Стоит задача: сдать город с максимальными разрушениями — раз. Сохранить боеспособные части Республики — два. Нанести противнику тяжелый урон в личном составе и технике — три. На закусь — неплохо бы проваландаться с этой, якобы, обороной дней семь-восемь.

— У-у-у… вот оно что… — я скривил тупоумное выражение лица… — Тоды ты, Стасище, забыл еще пару пунктов… — я выдержал паузу, но на благожелательном лице друга не дрогнул ни один мускул. Дипломат, однако! Вырос, красавец… — Например, добиться впечатляющих потерь в своих небоеспособных частях, в виде спешно сформированных и необстрелянных фольксдойче, а ля народное ополчение. Или дать возможность фашикам изысканно нашинковать раненых в так и не эвакуированном госпитале.

— Не накручивай себя, дружище! Раненых вывезем. Областную, обязательно разнесут. Кто-то под отгребалово попадет. Некуда деваться. Нет у нас другой такой больницы. Осветим событие — привлечем внимание мировой, так сказать, общественности к зверствам, так называемых, Объединенных Сил. Только ты, сучара, не передергивай: не мы — подставляем. Мы лишь точно знаем, как именно будут развиваться события.

— Ладно — толку спорить… Зачем сдаем столицу Республики и самый удобный для обороны город?

Кравец наклонился ко мне, внимательно посмотрел в глаза и сказал:

— Ты был в Краснодоне? Видел новые части?

— Ну, видел… Два мотострелковых полка на старой технике и что?

— Вот ты стал тормозить, брат… Не задумывался почему русские нас, словно на резиночке, — то подтянут, то отпустят: поставили С300 — свернули; прислали саперов — забрали. Все время и со всем: с оружием, военспецами, техникой. Почему?

— Да не врубились еще, что они — следующие.

— Почти правильно, Кирьян. Про — «следующие». Но не совсем… Задай себе вопрос — каков мобилизационный потенциал всех наших беженцев? И, заодно, почему Эр-Фэ их держит в трех приграничных областях и внутрь страны впускает лишь детей и абитуриентов да и то — по великому блату?

Ну, ни хрена себе — тема у другана! Внимательно посмотрел Кравецу в глаза. Бесполезно! Ни прочтешь ничего. Время студенческих тёрок безвозвратно ушло в прошлое. Передо мной сидел решительный и упорный в достижении поставленных целей, тотально заточенный на победу, Секретарь Военного Совета воюющей с половиной мира Республики Восточная Малороссия.

— Стас! Ты говоришь о вторжении?

О проектировании и создании новых наций

— Какое «вторжение», дружище?! Возвращение людей согнанных с родной земли! Да — на старой бронетехнике да — с автоматами Калашникова в руках да — озверевших от ненависти к окраинцам. Ну и что? Это — не агрессия одной независимой державы на территорию другого суверенного государства. Нет! Это — адекватный ответ народа на военное вмешательство извне и на предательство части собственного населения. Льготные десять процентов от пяти миллиона — считай сам, это — возможная численность армии. Правда, у нас за границей и народа побольше выйдет, и мобилизационная политика будет иной. Как и подход к формированию добровольцев и спецов. России тоже надо где-то свой пассионарный потенциал утилизировать? Начинаешь втыкаться, брат?

— Хух… Ну — круто! Ты точно уверен, что россияне решатся на такой конкретный шаг?

— А куда им деваться?! С тысяча девятьсот девяносто первого, как минимум, окончательно стало ясно: русские будут воевать с украинцами. Априори! Вопрос лишь — «когда»?! После поражения в холодной войне — добивание правопреемницы СССР стало неминуемым. Ну, а столкнуть один народ лбами — святое дело. И горе побежденным. Ты же хорошо учил уроки Югославии. Знаешь ведь, утвержденный Штатами сценарий!

— Знаю… Плюс раскол Европы на два лагеря. Тут — понятно. Даже не спорю. Но насколько Россия готова дать сдачи? Ей бы самой — консолидироваться да с национальной идеей разобраться.

— Ты хоть не грузи! Какая, нах, национальная идея?! Кто владеет Евразией — владеет миром! Россия — ровно половина Европы и добрячий шмат Азии — в одном лице. Это — перекресток миров. Она и есть — ключ к мировому господству. Да как приятное дополнение к супер прайзу еще и хозяйка медной горы. И будут ее рвать зубами, пока не разорвут на куски и не сожрут, если она, конечно, не опомнится и вновь не покажет всем «кузькину мать». Тут же — такая возможность, чужими руками. Вот посмотришь на тон ООНовских педрил, когда наши танки будут под Варшавой…

— Я не про государственных мужей. Кроме хохлогона* да и то — когда народ началом войны нахлобучило, особых подвижек в деле всеобщего осознания проблематики национального спасения у русских как-то не наблюдается.

---

* Хохлогон (жарг.) — спонтанно инициированная одним знаменитым блогером, цепная реакция стихийного и массового увольнения граждан Украины на предприятиях Российской Федерации.

---

— Пиздатый аргумент! Я тебя не узнаю… Ау — родной!!! Цвет ты нашей журналистики… Когда и кто спрашивал народ?! Ну, ты дал — стране угля…

— Не заводись… С танками в Европе — не боитесь до ядерного холокоста доиграться?

— Дети хлопали в ладоши — папа в козыря попал!!! Кто это говорит? Гуманист Деркулов… Не смеши, брат! Пока туземцы в Европе, Азии, на Дальнем Востоке режут друг-друга, то пусть — хоть на корне изведут. Другое дело оружие массового поражения. Экологию не тронь — святое.

— Ладно. Посмотрим…

— Ты не торопись, я тебя не на политинформацию пригласил!

— Что еще?

— Говорю прямо, без экивоков… Мне бы не хотелось, что бы ты участвовал в этой затее. Я имею в виду — оборону Луганска.

— Как это?

— Понимаешь… Нужна твоя голова, а не руки. И не только мне — Республике. Официально говорю — можешь распустить отряд. Кого надо — эвакуируем. Хоть всех. Денежное довольствие на каждого выдам из личного фонда. Возвращайся. Задач — немеряно. Например, нужно проработать тему «Знамени». Ну… — Станислав Львович, щелкнул в воздухе пальцами… — «Иконы», «Борца». У нас героев — немеряно. Только шлифануть да раскрутить. Ясно, о чем — я?

— Да. Понимаю, Стас… Я попробую отправить ребят по домам. Но мои пацаны намерены насмерть биться. Они твоих пасьянсов не поймут и не примут. Если останется хоть одна гранатометная пара — остаюсь и я. Ты меня знаешь и, надеюсь, переубеждать не будешь. Для всех нас уже давно эта война — дело глубоко личное. Важнее всего на свете, даже собственной семьи.

— Ясно, Кирьян, чего уж тут. Только трезво посмотри на свой расклад, без двух лап*. Солдат на войне — расходный материал, после — отработанный. Республика уже не нуждается в подвиге твоих пацанов. Да и хочется, знаешь, хоть раз поступить не как государственный деятель, а как нормальный мужик. Помнишь, сколько мы с тобой перетерли на первых курсах за войну? Ну, и меркантильные интересы Республики, как без этого… Твои бойцы, точно — как ты их волкодавами кличешь — за каждым шлейф тянется. У каждого из пасти — выдранные с мясом гортани и трахеи свисают. Куда же их миру показывать, вот таких героев, с окровавленными мордами… Бывшие беженцы — другое дело — чистенькие чудо-богатыри. Никого не резали, не вешали с отрубленными пальцами на будках ГАИ, как некоторые… — старый друг хитро прищурился… — Вернулись воины, воздать захватчикам по заслугам. Суть, агнцы, клыки отрастившие… — он, хлопнул меня по плечу… — Отправляй своих по домам. Хватит, брат. Повоевали…

— Ладно, Стас, посмотрим. А «знамя» я тебе нарисую, тут ты — не сомневайся. Уже знаю — как…

Глава 8, ВЕЛИКИЙ ЛОГ

[диалог между командиром отряда ополчения Луганской Республики и следователем СК России]

— Подписывай, Деркулов. Ты же столько этого добивался… — Павел Андреевич, расслабленно следил за вычитывающим официальный бланк Деркуловым. Разжогин, примерным школяром, сложив перед собой руки, терпеливо ждал результата.

Задержанный внимательно прочтя бумагу, взял со стола шариковую ручку и поставил в нижнем левом углу размашистую подпись.

— В течение трех суток вы будете переданы официальным представителям Международного уголовного трибунала по военным преступлениям, геноциду и преступлениям против человечности для последующего этапирования в город Нюрнберг, Германия… — полковник встал, вложил бланк в файл и вопросительно посмотрел на Нагубнова.

— Спасибо, Анатолий Сергеевич.

Разжогин сухо кивнул шефу и, защелкнув запоры металлической папки, направился к двери.

— А поцеловать?

Полковник вкопано остановился и неторопливо развернул темные стволы на подследственного:

— Кирилл Аркадьевич, мое отношение к вам и к вашим похождениям — вам известно. Прощайте… — полковник сухо кивнул и вышел на улицу.

— Вам не кажется, что я за время следствия весьма положительно повлиял на нашу Мисс Безупречность. В первые дни знакомства он бы желваками, как июньская черешня, покрылся бы до самой задницы.

Нагубнов только криво ухмыльнулся в ответ:

— Вот ты умеешь, Деркулов, вцепиться. Ну, дался тебе наш Толя! Делает человек свою работу — пусть делает. Да, зануда и педант, что — с того? И потом, тебе — какой интерес с него? Всё, дорогой — отпрыгался на батуте! Может, ты еще с благодарностью его вспомнишь после знакомства с трибунальскими мордохватами…

— Понятно… Вы обратили внимание на то, что вчера он передал мне пакет документов для ознакомления?

— Да… — полковника явно не порадовал вопрос собеседника.

— Там был такой беленький конвертик… Знаете, что в нем было?
— …? — глаза полковника потяжелели еще больше.

— Лезвие.

— М-м-м…. Где — оно?

— Да, так… Потерялось в палатке… Где-то.

— Скажу тебе прямо, Деркулов. Есть у нас, как без этого! люди, которые всерьез считают, что тебе лучше не ехать судиться. Я… — он указал на свою широченную грудь толстым узловатым пальцем… — их мнений не разделяю. Тем более, кто поверит, что такая оторва, как ты, — вскрылся добровольно?! Вот и все, что я могу тебе сказать по этому поводу. Еще вопросы будут?

— Хорошо. Закрыли тему…

— Чай?

— Лучше коньяк, Павел Андреевич.

— Не боишься спиться? — вставая со своего прокурорского места, зарокотал он потеплевшим баском.

— Нет! — рассмеялся подследственный… — Наоборот! Вы знаете, почему мы, русские, такие умные?

— А, ну?

— Да потому, что — бухаем! Мы — алхимики. Всем народом! Мы научились превращать водяру — в идеи, образы и мысли! Там где любой — оскотинивается, мы — просветляемся!

— Неслабый спич… — Нагубнов плеснул по полстакана Кизляра. — Как тут у вас говорят: «Будьмо»!

— Пусть окры — будьмуют… Ваше здоровье!!!

— И твоё!

Оценивая вкус, помолчали. Закурили…

— Павел Андреевич, можно вопрос напрямую. Только, если отвечать не захотите, голову морочить не надо. Я — пойму…

— После такого вступления хочется вызвать охрану…

— Да ладно. По вам видно: на двоих, таких как я, здоровья хватит.

— Не обделен, твоя правда. Крепкие были родители.

— Угу! Из вас такой же работник прокуратуры, как из меня — балерина. Кто вы на самом деле, Павел Андреевич?

— У-у-у… куда тебя понесло…

— Ответите, или, нет?

— Как бы тебе сказать… глазастый ты наш. Ну… — Нагубнов с нескрываемым интересом разглядывая арестанта, выдержал длинную паузу… — Скажем так — угадал…

— Штанишки, по жизни, не иначе, с лампасиками. Как у друзей, помните?

— Есть и такое галифе в шкафчике, что уж тут увиливать. Государству — оно виднее! У него, поди, вон — голов сколько. Ценит…

— Так всё же… Зачем спектакль?

— Какие ты вопросы неудобные задаешь, Деркулов. Не знаю, как тебе отвечать… Ты ведь педагогический заканчивал, так?

— Да…

— Ну, дык! Отлично! Считай — мы с тобой — коллеги. И давай — сменим тему.

— Ага… Щаз! Самое интересное только начинается… Можно с «коллеги» — поподробнее?

— Ды ты просто оракул, Деркулов. Конечно же — нельзя!

— А все-таки?

— Любопытство порок, дорогой. Иногда, летальный.

— Да мне уже — как-то…

— Ладно. Последняя попытка… Скажем, так. Возможно, что твое понимание психологии полевого командира, совсем скоро поможет твоим же соратникам и всем остальным. М-м-м… — полковник пожевал губами… — Заинтересованным сторонам.

— Да-да, я слышал… — задержанный скроил насмешливое выражение лица… — Поход на Варшаву и «наши танки дойдут до Брюсселя».

— Ничего смешного. Партизанская война, как показывают последние десятилетия, очень мощное средство борьбы. Надо лишь знать — азы и нюансы современности… — Нагубнов наклонился над столом… — понимаешь?

— В общем — да.

— Прекрасно. Ты, сам-то, как думаешь — не наступите на свои же грабли? У украинцев неплохие партизанские традиции?

— Если срастется, и Кравец двинет войска, то он пойдет не народ покорять и не страну объединять. Он пойдет получить по векселю… И окры — заплатят. За всё!

---

Аудио и текстовый варианты книги полностью доступны ЗДЕСЬ.